«Наша задача «прочистить лобовое стекло» — дать BIM-данные для принятия управленческих решений»

IYNO (Айно) — платформа для управления строительными проектами на основе достоверных BIM-данных.

Digital Developer: По нашим оценкам, сегодня на российском рынке представлено около 200 IT-продуктов для проектирования и строительства недвижимости. Как вы оцениваете уровень цифровизации отрасли?

Анастасия Морозова: Мой путь в BIM начался в 2006-2008 годы, поэтому могу в динамике отследить, что происходит с цифровизацией отрасли.

В проектировании российских вендоров немного. А вот на этапе строительства очень много решений и они являются узконаправленными, специализированными продуктами, которые решают малый спектр задач. Застройщику придётся выбирать из огромного количества мелких решений, которые между собой ещё и не всегда интегрированы, или даже не всегда готовы интегрироваться. Если смотреть прагматично — далеко не все из этих 200 решений выживут. Останутся сильнейшие, а кто из них — покажет время.

На мой взгляд, решения будут в какой-то момент консолидироваться. Должно остаться несколько крупных игроков, которые будут конкурировать. Без конкуренции нет развития.

DD: Недавно ДОМ.РФ опубликовал статистику, согласно которой ТИМ при строительстве объектов жилого назначения применяет 16% застройщиков. Как вы оцениваете этот показатель?

Анастасия: Я видела эту статистику, но мне кажется, что надо смотреть глубже. Из 3000 застройщиков количественно процент небольшой. Но вот если мы посмотрим на квадратные метры, становится понятно, что все, кто находится в топе, уже давно проектируют с помощью технологии информационного моделирования. Поэтому процент надо рассматривать намного более высокий, чем 16%.

И не важно, требует этого государство или нет. Если технологию информационного моделирования применять с умом, то она действительно приносит ощутимые business-value, ведь она позволяет контролировать себестоимость строительства.

DD: В этом же исследовании была цифра, что лидерами по использованию этой технологии являются 3 застройщика – Пионер, ЛСР и Самолет.

Анастасия: И ПИК использует, и ФСК, и MR Group использует. Можем перечислять и дальше. Сейчас получается, что застройщики вкладываются в BIM на этапе проектирования.

Многим предстоит научиться получать преимущество и выгоду именно с этапа строительства, потому что на этом этапе она максимальная. Есть попытки, есть пилотные проекты, но использование BIM модели на стройке на 100% у многих ещё не случился.

DD: А почему так?

Анастасия: Один из основных барьеров — это трудозатраты. Если ты грамотный заказчик и понимаешь, зачем тебе BIM-модель, то ты имеешь определённые требования к ней. Модель делается в соответствии с этими требованиями, ими заполняются необходимые атрибуты.

Далее с этапа проектирования модель переходит застройщику, который должен извлечь и проанализировать все необходимые данные для того, чтобы принять эти решения. Вот здесь и начинаются сложности — какими бы хорошими не были проектировщики, ситуация с заполненностью атрибутами всё равно не всегда 100% идеальная, люди ошибаются, заполняют не те атрибуты.

Пока проходят все циклы корректировок, изменений, внесений правильных данных — поезд уже ушёл и решения приняты. И данные, полученные из модели, уже не нужны. Есть много таких технических нюансов, когда не совпадает единица измерения или когда атрибуты разные, например, «этаж» и «level».

Одна из задач, которую мы видим перед собой — снижение трудозатрат: как сделать так, чтобы не увеличивать циклы исправлений неверных атрибутов, и как сделать обработку данных максимально быстрой и комфортной.

DD: Обсудим эксплуатацию: по данным ДОМ.РФ, на этапе эксплуатации только 3% девелоперов используют ТИМ-модель. Получается, что эта модель не нужна при эксплуатации?

Анастасия: Она нужна. Но ситуация ещё сложнее, чем в стройке. Смотрите, мы сделали информационную модель на этапе проектирования, она актуальна и наполнена всеми необходимыми атрибутами.

Дальше, чтобы к этапу эксплуатации она сохраняла свою актуальность, надо, чтобы на всём этапе строительства у нас создавалась «строительная модель здания». Чтобы все изменения отображались, все корректировки вносились, данные были актуальны. Чтобы вся исполнительная документация и исполнительная модель, которая получается в конце, в момент передачи здания в эксплуатацию полностью соответствовали друг другу. На данный момент это крайне редкая ситуация.

Можно сделать и так: эксплуатирующая организация, которая понимает, что хочет эксплуатировать здание максимально эффективно, и делать это десятки лет создаёт эксплуатационную модель здания. Это придется делать с нуля. Стоимость такой модели не меньше, чем стоимость проектирования и эксплуатирующей организации нужно будет эти инвестиции сделать.

DD: Приведите пример, когда эксплуатирующей организации действительно нужна эта модель.

Анастасия: Примеров может быть много. Например, мы знаем, что всё оборудование, которое установлено в здании, имеет сроки установки, монтажа и свою обслуживающую организацию. Мы понимаем, каким образом к этому оборудованию можно получить доступ. В жилищном строительстве это чуть менее актуально и не настолько болезненно, как на объектах района крайнего севера.

Представьте, у вас достаточно небольшое помещение с узкими проходами, внутри которого большое количество инженерного оборудования. Предположим, что какой-то агрегат сломался. Для того, чтобы его заменить — нужно смоделировать демонтаж и монтаж нового оборудования. Имея собственную информационную модель, вы можете весь этот процесс провести за компьютером. Не посылая специалистов на вертолётах на удалённую площадку, чтобы они разобрались, что нужно сделать с агрегатом, потом вернулись, потом опять слетали. Весь этот цикл становится в разы быстрее и проще.

Поэтому промышленность использует цифровые модели на стадии эксплуатации больше, чем в 3% случаев.

Так и в домах — система «умный дом» может быть связана с информационной моделью. Такой пример приводили нам компании: чтобы поменять лампочку, нужна огромная лестница. Конечно, можно послать техника, который сначала сходит — увидит, какой высоты нужна лестница — вернётся — возьмёт её — ещё раз сходит. Или, зайдя в цифровую модель, увидит где и что перегорело, какая нужна лестница, какое оборудование. Примеры простейшие, но все они экономят время и силы на протяжении 50-70 лет эксплуатации здания.

DD: Поговорим про импортозамещение: до недавнего времени абсолютным лидером программного обеспечения на российском рынке был Autodesk. Весь прошлый год обсуждали уход вендора и развитие российских решений. Скажите, как вы оцениваете ситуацию на текущий момент? Удалось ли заместить Autodesk?

Анастасия: Пока нет. И большинство компаний, с которыми мы общаемся, на данный момент остаются на тех решениях, к которым привыкли.

Понятно, что российские вендоры максимально стараются ускорить свои разработки, максимально вкладываются в развитие программных продуктов. Но догнать компанию, которая вкладывала десятки лет, тысячи человеко-часов и сотни миллионов долларов, пока невозможно.

И в этой ситуации мы не догоняем, а действуем на опережение, разрабатывая что-то, чего ещё нет. И речь не только об Autodesk, это может быть любая другая технологическая отрасль.

Моя мечта — чтобы в России появились компании, которые будут пытаться именно перепрыгнуть, а не догнать. Очень часто мы догоняем, вместо того, чтобы думать на 3-4 шага вперёд. Это единственный способ в корне поменять ситуацию, иначе мы с вами будем обсуждать тему импортозамещения ещё примерно 15 лет. У нас сильнейшие мозги в стране, есть необходимый человеческий потенциал для того, чтобы такие вещи разрабатывать.

DD: Разработчики IT-решений находятся в таком замкнутом круге. С одной стороны — им нужны бюджеты для того, чтобы разрабатывать новые решения, технологии, смотреть в будущее: команда, ресурсы, и прочие бесконечные статьи расходов. С другой стороны — заказчики, которые сейчас не готовы массово переходить на отечественное ПО, инвестировать в такие продукты. А свои бюджеты сохраняют в пиратских версиях Autodesk. Как им быть?

Анастасия: Смотрите, компании не готовы переходить на российское ПО не потому что у них лейбл «российское ПО». Большинство наоборот с большой радостью бы инвестировали в него, будь оно мирового уровня. Если решение закрывает все твои задачи и оно российское — это приятно до мурашек.

У нас есть российские продукты, которые на одном уровне с продуктами мирового масштаба. Я огромный фанат Miro — российская компания, которая стала международной.

Наша задача: брать и делать такие продукты. Вы правы в том, что для этого нужны деньги, ресурсы, и это самый главный вызов. Но для этого нужен максимально развитый венчурный рынок. Проблема не в том, что в России нет этих инвестиционных денег, они есть. Но одно дело — наличие денег, другое — наличие институтов, устоявшихся практик, способов, методов и защиты этих инвестиций.

Может ли стартап в России получить инвестиции и потом провалиться, да ещё чтобы это воспринималось хорошо? Я очень сомневаюсь. А это нормально! Из 10 стартапов — 9 заканчиваются остановкой бизнеса, и это является не трагедией, а уроком, на основе которого строится следующий успешный стартап. У нас такого нет. Если половина из 200 компаний, о которых мы говорили вначале, умрут — это будет величайшая трагедия.

Изменение культуры мышления, понимание того, как работает IT-компания, IT-стартап — нам нужно над этим ещё много поработать.

DD: Поговорим про государство: сейчас на строительном рынке оно выступает одним из самых заинтересованных игроков: стимулирует к применению технологий, в частности для информационного моделирования. С одной стороны государство обязывает и стимулирует к развитию, с другой стороны — разработчики решений говорят, что полноценный переход на отечественный BIM возможен не ранее 2026 года. На ваш взгляд, есть ли разрыв между такими ожиданиями и нашей реальностью?

Анастасия: Во-первых, очень хорошо, что со стороны государства идет такой сильный посыл на цифровизацию. Потому что государство — один из самых больших заказчиков. Именно заказчики являются главными двигателями внедрения и использования технологий информационного моделирования.

Разрыв, про который вы говорите, есть. Но совершенно непонятно, как его можно было бы избежать. Если бы государство не двигало и ждало бы чего-то — то и стимула использования российских решений, перехода, увеличения количества инвестиций не было. Надеюсь, что регулятор продолжит двигать рынок в сторону цифровизации всеми возможными силами. А российские вендоры — приводить свои решения к тому, чтобы те решали задачи, стоящие перед отраслью.

DD: Не только застройщики должны для себя сформулировать ответы на эти вопросы, но и разработчики различных программных решений должны помогать девелоперам задавать эти вопросы и формулировать ответы.

Анастасия: Вы правы. Мы здесь абсолютно все, как представители рынка, ответственны за то, чтобы чётко понимать и формулировать цели.

Мы 3 месяца собирали информацию, и наконец посчитали, к какой себестоимости вышли. Констатировали её». Вот оно «зеркало заднего вида».

Представьте, что в вашем запотевшем лобовом стекле мы начинаем проделывать дырочку, как в детстве, через которую одним глазом начинаем смотреть на улицу. У нас появляются данные, которые говорят нам, что конкретно в эту неделю происходит на строительной площадке, и к какой себестоимости строительства те или иные действия нас привели. Мы анализируем информацию не постфактум, а прямо здесь и сейчас, и узнаём, как это повлияет на себестоимость строительства.

На проектах, на которых мы сейчас работаем, за первый месяц происходит окупаемость вложений, которые заказчик делает в наши сервисные услуги по цифровому сопровождению строительства. За 4 недели мы даём нашим клиентам актуальные и достоверные данные. И, имея эти данные, заказчики корректируют курс строительства таким образом, что стоимость наших услуг окупается.

Мы не учим клиентов управлять процессом строительства, они это прекрасно умеют. Мы работаем «дворниками», очищающими лобовое стекло в автомобиле, автоматизируя процесс работы с данными настолько, что он действительно не требует сверхусилий. Показываем, что это всё возможно за счёт наших ноу-хау.

DD: По сути, так можно даже сформулировать вашу миссию или вы её обозначаете как-то по-другому?

Анастасия: Это хороший вопрос по поводу миссии и того, к чему мы стремимся. Если продолжить аналогию с автомобилем, наша задача сначала «почистить лобовое стекло» — дать данные, чтобы на их основе принимали управленческие решения.

В будущем мы хотим еще «включить навигатор». Что это значит? Девелопер говорит: «Я хочу оказаться вот в этой точке, в этот момент с такими-то параметрами. Проложите мне оптимальный путь, подсветите рискованные зоны красным цветом». Тут мы говорим про работу с большими данными, которые позволяют нам накладывать разные алгоритмы и делать предиктивную аналитику по тому, каким образом будет идти процесс строительства. То, что это возможно, мы уверены на 200%. Миссией своей мы видим возможность предоставления данных для оптимальных управленческих решений.

DD: Звучит здорово! И в завершении нашего разговора буквально пару слов. С чего вы посоветуете начать тем девелоперам, которые решили встать на путь цифровизации и цифровой трансформации?

Анастасия: Первое, что вы должны найти — ответ на вопрос «какие управленческие решения вы хотели бы принимать на основе данных?». Если ответить на этот вопрос пока сложно — давайте мы проведём вам виртуальную экскурсию по цифровому строительному объекту. И вы решите, что вам действительно нужно. Данные показывают, что если всё соединить, вы начнёте по-новому воспринимать всё то, что у вас происходит на строительной площадке. И дальше добавляете к данным опыт, интуицию — всё, как раньше, но намного лучше.

Подпишитесь, чтобы читать новости, кейсы, исследования и обзоры IT-технологий на рынке недвижимости.